Автобус притормозил на въезде в город. Бетонный щит с надписью «Демьяновск» украшало вычурное изображение атома. Вскоре нас высадили у общежития работников АЭС. В обычной панельной пятиэтажке одна квартира называлась «комендантская», там сидела добродушная толстуха в чёрном халате.
— Ну, с приездом, студенты! Меня зовут Ольга Ивановна. А вас я всё равно не запомню, так что и спрашивать не буду.
Начальство отвело нам целый этаж. Три квартиры, шесть комнат по три кровати, всего восемнадцать мест. Парни заржали:
— Чур, я с Юлькой в комнате!
— Нет, я!
Ольга Ивановна подняла глаза от списка и посмотрела на меня. Потом опять на список.
— Вы кто?
— Коваленко. Юля.
— Ах, вот как! А я-то смотрю, Коваленко Ю. Думала, тоже парень. Как все. Откуда ж мне было знать!
Я промолчала. Уже привыкла за три года, что мою фамилию в списке студентов все считают мужской. А на самом деле у нас в группе семнадцать мальчиков и я.
Это из-за моей семьи. Всё началось с дедушки. Он ещё в конце сороковых начал работать в этой отрасли, одним из первых. Потом та известная авария, лучевая болезнь, долгое лечение. Через несколько лет у него родился сын — мой папа. Родственники переживали: как он вообще выживет, после такого диагноза у отца? Однако сын не просто выжил, но, к огорчению всей семьи, выбрал ту же профессию. И перед моим появлением на свет опять все боялись, что родится неведома зверушка. В каком-то смысле так и вышло: у меня на ногах было по шесть пальцев. Не знаю, связано это с облучением или нет. Лишние пальцы мне ещё в роддоме отрезали, только шрамы остались. А когда я выросла, неожиданно для родителей тоже решила стать инженером-атомщиком. Девочек на эту специальность не брали, для них на нашей кафедре была отдельная группа: всё то же самое, только вместо атомных станций — тепловые. А для меня сделали исключение — из-за дедушки. Вот так я и оказалась в мужской группе.
В первом семестре меня не принимали всерьёз. Но вскоре признали своей: с одной стороны, я была отличницей и охотно объясняла сложные темы, а с другой — ходила на тусовки вместе со всеми, не отрывалась от группы.
И вот теперь, после третьего курса, мы поехали на летнюю практику. Каникулы обещали быть интересными: и на АЭС поработаю, и с ребятами пообщаюсь. А тут выяснилось, что их поселят вместе, а меня куда?
Ольга Ивановна сказала, что есть и женское общежитие. Предложила мне подождать, пока она ребят заселит, а потом мы женские квартиры посмотрим.
Вскоре она вернулась и повела меня на третий этаж. Мне хотелось попробовать: я ещё никогда не жила в общежитии. Но когда я увидела поцарапанный линолеум, тусклые обои, убогие серые одеяла, с моего лица сползло приветливое выражение. На двух кроватях валялась одежда, на тумбочках громоздилась грязная посуда, а на столе стояли пустые пивные бутылки.
Ольга Ивановна неодобрительно покачала головой:
— Развели тут… Поговорю с ними сегодня… — Повернулась ко мне: — Что, не нравится?
Мне и отвечать не пришлось, у меня на лбу всё было написано. У Ольги Ивановны лицо тоже изменилось: происходила мыслительная работа, судя по тому, как она сдвинула брови и легонько зашевелила губами.
— Может, хочешь комнату снять?
— Хорошо бы. А где?
Она помолчала, как будто раздумывая.
— А хоть у меня. Сын в армию ушёл, комната пустая стоит. Я одна живу.
— Далеко отсюда?
— Да нет, в соседнем доме.
Мы спустились вниз, Ольга Ивановна заперла свой офис и повела меня к себе. После запущенного общежития я боялась, что и квартира выглядит так же. Но, к счастью, ошиблась. Мне даже понравилось: чисто, уютно, современная сантехника, приличная мебель. В комнате сына на стенах висели постеры, на некоторых я даже увидела знакомые названия: «Пятница», «Гражданская Оборона», «Каста». Я бросила на пол рюкзак и растянулась на кровати.
В понедельник нас встретили у входа на АЭС и повели переодеваться. Вся группа ушла в мужскую раздевалку, а я побрела в женскую. Хорошо, что там нашлась сердобольная тётенька, всё мне объяснила и показала. Я облачилась в белый лавсановый комбинезон, спрятала волосы под смешную шапочку, нацепила неудобные ботинки. На шею мне повесили счётчик на верёвочке. Проходя мимо зеркала, я себя не узнала: то ли космонавт, то ли хирург. В коридоре стояли наши мальчишки, шеренгой, вдоль стены. Я пристроилась за ними. Высокий хмурый дядька, тоже в белом костюме, громко объявил:
— Меня зовут Сергей Юрьевич. Я ваш куратор. Со всеми вопросами обращаться только ко мне! Поняли?
— Поняли! — вразнобой сказали несколько голосов.
— Тогда проведём перекличку. — Он достал из кармана листок и начал читать фамилии.
Когда дошёл до моей: «Коваленко!» — я звонко крикнула:
— Здесь!
Он так на меня уставился, будто говорящую мартышку увидел. Но мне не привыкать, вот и Ольга Ивановна вчера так же отреагировала. Сергей Юрьевич тяжело вздохнул: делать нечего, раз уж я в его группе, придётся меня терпеть.
По утрам мы встречались на автобусной остановке около общежития. Опаздывать было нельзя, следующий автобус только через час. Когда я, запыхавшись, выбегала из-под арки, всегда видела одну и ту же картину: в центре стоит Борька Быков, вокруг него почти вся группа, он что-то говорит, все хохочут.
Борька у нас лидер. Бывают такие люди — они почему-то всем нравятся. Казалось бы, ничего особенного: не самый умный, не самый красивый. Хотя, конечно, это дело вкуса. Борька высокий, широкоплечий, похож на Челентано в молодости. Но есть у него один талант: о чём ни заговорит, всем смешно. Всегда окружён восхищёнными слушателями, всегда вокруг веселье.
Сначала я думала, что он только шутить умеет, поэтому не пыталась с ним общаться. Но однажды мы остались в аудитории вдвоём — ждали преподавателя. Пока болтали, я вдруг поняла, что с Борькой интересно. Это в компании он такой балагур, а наедине мы о чём только не говорили: и о Вселенной, и о новых фильмах, и даже о своём детстве. Так он и стал моим хорошим другом. А после этого вся его компания стала считать меня «своим парнем» и даже немножко опекать. Наверное, я им казалась слабой и беззащитной. Вот и здесь, на практике, ребята следили, чтобы меня не раздавили в набитых автобусах, а иногда занимали мне место, чтобы я села.
В конце первой недели Борькин лучший друг Вовочка растолкал пассажиров, протиснулся ко мне и начал:
— Слышь, Юлька! А нам вчера та-а-кое рассказали…
Его светло-голубые глаза сияли на бледном веснушчатом лице. Вовочка загадочно молчал — ждал расспросов.
— Да ладно. Что тут может быть «та-а-кого»? — Я скопировала его интонацию.
У меня это отлично получается. Некоторых прямо бесит, когда я их передразниваю. Вовочка понял, что ничего от меня не дождётся, и заговорил:
— Короче, работал тут у них один мужик. Слесарем. А потом пропал. Как сквозь землю провалился. Утром пришёл на смену, переоделся — все его видели: и в цехе, и в столовке, — а в конце смены все оделись, а его нету. Одежда в шкафчике висит. Подняли тревогу, всю станцию обыскали. Так и не нашли!
— И что?
— А то! В общем, являться начал.
Я хмыкнула:
— Как это — являться?
— Ты что, тупая, что ли? Не знаешь, как являются? В виде призрака. — Вовочка дико завыл, протянул ко мне руки, я отшатнулась и с размаху ударилась головой о Борьку, стоявшего сбоку от моего сиденья.
— Ой! Извини. Этот дурак меня напугал.
— Сама такая, — буркнул Вовочка и вернулся к рассказу. — Если кто в реакторном зале один окажется, ему призрак является. Синяя фигура. Тот самый слесарь. Его так и прозвали: Синий слесарь. А воду над стержнями стали называть Озером Синего слесаря. Потому что он прямо из этой воды всплывает.
Ну и как надо было реагировать на эти байки? Не принимать же их всерьёз. Я посмотрела на Борьку:
— Слушай, что это он городит? Сам сочинил?
Но Борька, вместо обычных своих прибауточек, сказал серьёзным голосом:
— Ему такое не сочинить. Ты что, первый день с ним знакома?
— Тогда откуда он это взял?
Борька замялся.
— Да мы вчера бухали в общаге. Со слесарями. Ну, они и рассказали.
— А вы и поверили.
— Они так подробно всё описали… Кто бы не поверил?
В реакторный зал нас уже водили, в самый первый день практики. Про эффект Черенкова нам ещё на первом курсе рассказывали, но увидеть его своими глазами мы смогли только теперь. Зрелище завораживающее, ради одного этого стоило ехать сюда на практику. Огромное помещение с высоким потолком напоминало космический ангар из фантастических фильмов: как будто отсюда только что улетела на разведку парочка челноков, а механики в белых комбинезонах готовятся к их возвращению, хлопочут над металлическим покрытием приёмной площадки, проверяют датчики.
Но вот нас подвели к бассейну, куда опускают отработанные стержни. Издалека они похожи на стволы деревьев. Только растут не в земле, а прямо из воды. И всё это залито неземным синим светом. Выглядит, как в кино.
Конечно, я знала, что это всего лишь эффект Черенкова: свечение заряженных частиц в воде. Но всё равно мы стояли как зачарованные, пока Сергей Юрьевич рассказывал про деление тяжёлых ядер, отвод тепла, теплоноситель и всё остальное.
И вот теперь — эта Вовочкина история про Озеро Синего слесаря. Я никак не могла выбросить её из головы. В начале смены куратор послал меня в турбинный цех, велел записывать в блокнот показания датчиков. Тупое задание: кому эти записи нужны, если работой турбин компьютеры управляют? Сергей Юрьевич меня невзлюбил с первого дня: как только увидел, что «Ю. Коваленко» вовсе не Юра, а Юля. Пока все остальные занимались чем-то интересным, я скучала в очередном «стакане» — стеклянной будке посреди цеха, которая должна защищать рабочих от шума, — но в этих стаканах вместо шума турбин мне приходилось слушать разговоры слесарей и механиков. Они честно пытались не материться при мне, одёргивали друг друга: «Тише, студенточку напугаешь» — но надолго их не хватало, вскоре они переходили на привычный язык.
В тот день я не стала возмущаться и просить задание получше — решила поговорить с рабочими. Они обсуждали вчерашний футбол, я дождалась паузы и вставила:
— А правда, что в реакторном зале Синий слесарь живёт?
Они замолчали и переглянулись. Потом один неохотно протянул:
— Да как сказать…
— Да так и скажите. Видели его?
— Ну, положим, нет.
Я разочарованно вздохнула:
— Значит, наврали мне.
— Может, и не наврали. Он не всем является, а только меченым.
— Как это?
— Ну, кто дозу схватил. Переоблучился.
— А дальше что? Является, а потом что делает?
— Откуда мы знаем! Никто же не дожидается, пока он подойдёт. Надо ноги уносить, пока цел.
В столовой я подсела к Борьке и его компании. Вовочка делал вид, что обижен на меня, отворачивался, приглаживал ладонью и без того прилизанные светло-рыжие волосы. Мне не терпелось поделиться:
— Слушайте, я тут с рабочими пообщалась! Они тоже про Синего слесаря знают.
Вовочка обрадовался:
— А я тебе что говорил? А ты не верила!
Я посмотрела на Борьку, на остальных:
— Ну, а вы-то? Верите? Может такое быть?
Борька пожал плечами:
— Да мало ли что болтают. Забудь. Просто местная легенда.
А Вовочка приподнялся над столом, вытянул ко мне руки и снова завыл, как в автобусе, перекосив лицо. Ага, очень страшно. Борька засмеялся.
— Да ну вас! — Я взяла поднос со своим обедом и переставила на другой стол.
Но всё равно продолжала думать о Синем слесаре. Призраки меня никогда не интересовали. Да и кто в них верит в наше время! Но механики на АЭС — они же не бабки деревенские. Почему они эту чушь повторяют?
Надо просто сходить в реакторный зал и убедиться, что это выдумки. Вот только я ведь не меченая. Я даже на АЭС никогда раньше не была. Значит, ничего не увижу. Стоп! А моя шестипалость? Может, мне от дедушки — через папу — передалась та самая метка, которую чует Синий Слесарь?
Сказать по правде, я страшно боялась. Помню, в детстве на даче мы с мальчишками хвастались, что не побоимся ночью на кладбище пойти. Хоть и знали, что там нет никаких скелетов, но так и не пошли, духу не хватило. Вот так и я: хвасталась перед собой, что могу. А на самом деле трусила.
Кому я хотела доказать, что мне море по колено? Вовочке с Борькой? Подойду к ним, скажу небрежно: «Сходила я в этот ваш реакторный зал». А дальше что? Если Синего слесаря там нет, то смогу беспечно шутить, прямо как Борька: ждала, мол, когда же он из бассейна выплывет, все глаза проглядела, а он так и не явился. Этот вариант меня бы очень даже устроил! А если Синий слесарь на самом деле придёт?
После пары бессонных ночей я решилась. Даже если я его увижу, он же до сих пор никому вреда не причинил, да? А чем дольше я сомневаюсь, тем сильнее боюсь. Это как со стоматологом: лучше уж сходить как можно раньше и перестать думать о нём.
На следующий день я дождалась, пока все уйдут обедать, и осторожно заглянула в реакторный зал. Повезло, рабочих нет. Я неподвижно стояла в центре. Ничего не происходило. Я испытывала и облегчение от того, что вся история оказалась выдумкой, и разочарование — всё же иногда хочется верить в сказки. Я медленно пошла к выходу, но боковым зрением заметила лёгкое движение. Обернулась и увидела, что над водой покачивается полупрозрачная фигура. Неужели это он, Синий слесарь?
Я боялась пошевелиться. Надеялась, что это просто сон. Ведь может же человек задремать на ходу!
Размытое продолговатое пятно колыхалось у бассейна со стержнями, как будто синее свечение уплотнялось над водой, собираясь в подобие человеческого тела. Мне показалось, что я слышу хриплый шёпот: «Помоги… помоги…» — и тогда я бросилась бежать. Выскочила в коридор, плотно закрыла за собой тяжёлую дверь. В турбинном цехе, где собралась наша группа, ко мне подошли Борька с Вовочкой и спросили, где меня носило. Почему-то я не смогла сказать правду. А ведь ещё вчера мечтала похвастаться перед ними! Но теперь я смотрела в пол и молчала. Вовочка, жеманно кривляясь, сказал:
— Женщины! Что с них взять! — и отошёл к остальным.
Вечером я думала: мне показалось, или Синий слесарь и правда сказал «помоги»? Что он имел в виду? Стыдно признаться, но я даже попыталась искать в Интернете ответы на мои вопросы: как помочь призраку, почему призрак просит о помощи и прочее. Ничего толкового не нашла. Да и не надеялась, если честно.
Меня бросало из крайности в крайность. Когда я включала свет в кухне и заваривала чай, реальный мир побеждал: я держала обеими руками горячую чашку, вдыхала запах бергамота и не верила ни в каких призраков. А потом возвращалась в комнату, ложилась на кровать, смотрела на потолок, по которому изредка проносились полосы света от проезжающих машин, и мне опять мерещилась понурая расплывчатая фигура.
Может, и правда Синему слесарю нужна помощь? Он ведь уже давно поселился в реакторном зале, а никто даже не задумывается, зачем он там. Увидят, и бежать! Как будто он может им навредить. Похоже, никто и не пытался с ним общаться. Иначе бы в этой их местной легенде было продолжение: является и просит помочь. А у них всё заканчивается на том, что он является. Это что же — я первая, кто его услышал?
Вечер незаметно превратился в ночь, а ночь в утро. Запищал будильник, а я так и лежала на кровати во вчерашней одежде, думая о Синем слесаре.
«Нет, так не годится, — решила я. — Надо действовать».
В тот день Сергей Юрьевич взялся готовить нас к экзамену по практике. Собрал всю группу, продиктовал вопросы, начал объяснять, как надо отвечать. Вовочке, как всегда, не сиделось спокойно. Сначала он просто гримасничал и качал головой, потом сказал:
— Да зачем нам это слушать? У всех гугл есть, прочитаем перед зачётом.
— Гугл, говоришь? А на зачёте у тебя гугла не будет. Своей головой думать придётся. Вот я посмотрю, как ты отвечать будешь.
Вовочка решил больше не лезть на рожон: и правда ведь придётся зачёт сдавать. Даже начал что-то записывать в телефон.
А меня осенило: вся группа занята, куратор тоже — мне никто не помешает. Я подняла руку, как в школе, и сказала:
— Можно выйти?
— Ну, иди, раз приспичило.
Вовочка хихикнул, остальные молчали, и я вышла в коридор. По дороге думала, что бы такое соврать, если встречу кого-то. Но врать не пришлось, в коридорах не было ни души. Через пару минут я уже стояла в пустом реакторном зале, смотрела на зеркало воды и старалась дышать глубже, потому что сердце колотилось, меня трясло от страха. В зал в любой момент могли войти, и тогда уж точно ничего не получится. Я громко позвала:
— Слесарь! Где ты? Надо поговорить.
Ничего не изменилось. Я чувствовала себя идиоткой: вчера привиделся какой-то туман, а я перепугалась и поверила в страшную сказку. Зато теперь можно спокойно уходить: я ведь и правда попыталась помочь.
Как только я начала поворачиваться, воздух над водой сгустился, и я увидела синеватый силуэт.
— Помоги…
Я хотела заговорить, беззвучно открывала рот, но не могла подать голос.
— Аня… Кольцо…
Слова будто плыли по воздуху, я их скорее видела, чем слышала. Синеватое свечение текло по залу, окутывало меня ледяным облаком. Мой рабочий комбинезон не спасал от холода, и мне хотелось обхватить себя руками, растереть плечи, но я не могла пошевелиться.
Синий слесарь не говорил — он испускал короткие вспышки голубого свечения, и каждая несла в себе образ. «Аня» — я увидела девушку с тёмными волосами. «Предложение» — кольцо в футляре. «Шкаф» — полка с книгами, за которыми спрятано кольцо. «Не успел» — мужская фигура удаляется от дома. «Прощение» — заплаканная девушка.
Все эти образы метались у меня в голове, я ещё не понимала, как они связаны, но Синий слесарь снова, как в прошлый раз, подал голос, и я услышала хриплый шёпот:
— Найдёшь Аню? Скажешь про кольцо?
С трудом наклонив голову, я кивнула, и призрак растаял. И очень вовремя: дверь открылась, в реакторный зал вошли рабочие и начали возмущаться:
— Что это вы без куратора по станции разгуливаете?
Я вздрогнула, встряхнулась: тело опять меня слушалось, но казалось тяжёлым и неповоротливым.
— Извините, я перепутала. Думала, наша группа здесь собирается.
Шаркая негнущимися ногами, я вышла в коридор. В глазах потемнело, я прислонилась к стене. Немного постояла, пришла в себя и побрела искать сокурсников.
Сергей Юрьевич увлечённо описывал работу турбины, одни слушали, другие скучали. Я поставила свой стул между Борькой и Вовочкой и написала в блокноте: «Надо поговорить».
Сергей Юрьевич как раз закончил лекцию и велел сидеть тут до конца смены — видимо, уже не знал, чем нас занять. Когда он ушёл, все стали понемногу разбредаться: кто покурить, кто в раздевалку. Борька привёл нас в укромный уголок в конце коридора и спросил:
— Ну, что там у тебя?
— Синий слесарь. Я с ним говорила.
Вовочка сочувственно потрогал мой лоб:
— Перегрелась? Бредишь?
Я отпихнула его руку:
— Не веришь? Думаешь, вру? Зачем мне это?
Он пожал плечами:
— Ну, может, чтобы мы тебя смелой считали.
Борька стоял молча, смотрел в сторону. Кажется, он тоже мне не поверил. Решил, что это какая-то дурацкая игра. А ведь я и сама пару дней назад так думала: хотела немного постоять в реакторном зале и потом гордо всем рассказывать про это. Но теперь мне уже не хотелось ни хвастаться смелостью, ни доказывать, что я говорю правду. Я чувствовала, что по глупости влезла в чужую тайну, и болтать о ней мне не хотелось даже с друзьями. Угораздило же меня! Теперь придётся самой расхлёбывать.
Я махнула рукой, отвернулась и пошла в раздевалку. Дежурная меня остановила, посмотрела на мой счётчик, потом проворчала:
— Да нет, показалось. Всё в порядке, проходи.
Я переоделась и сидела на пустой скамейке. Обдумывала варианты: как найти Аню, что сказать. В это время комнату начали заполнять работницы, и я решила попытать счастья. Рядом со мной устроилась крепкая приземистая тётка, она уже оделась и кого-то ждала. Я спросила:
— А вы слышали, что в реакторном зале призрак живёт?
— Кто ж не слышал. Вся станция о нём говорила.
— А откуда он взялся, кто он?
— Да слесарь один… Пропал прямо на работе. Как в воду канул. Куда делся — никто не знает. Может, убили. Вот, говорят, он и стал являться.
— Как это — пропал? Его искали?
— Ну, а как же. Увидели в конце смены, что не отметился на проходной, подняли тревогу. Каждый цех прочесали, каждый уголок обшарили.
— И не нашли?
Тётка вздохнула, приподняла руку и попыталась незаметно перекреститься:
— Никаких следов. Из органов приезжали, допрашивали. Думали, сбежал.
— А как его звали, не помните?
— Помню, конечно: Антон Дятлов. Хороший парень был, в соседнем доме жил.
— А с кем, с родителями?
— Да нет, один жил, приезжий. Сначала в общаге, потом квартиру снял. А потом к девушке переехал, жениться собирался.
— А девушку как звали?
— Да зачем тебе? Не знаю я. Откуда мне знать. Я её и не видела.
Тётка встала, отошла к подругам, раздевалка быстро опустела. Меня окликнула дежурная:
— Эй, студентка, на автобус не опоздай!
— Спасибо! — И я побежала на остановку.
Дома я заснула как убитая — после вчерашней бессонной ночи уже не было сил думать о Синем слесаре. Но рано утром я увидела его во сне: он стоял в моей комнате, едва различимый в сумраке, и настойчиво повторял: «Найдёшь Аню? Скажешь про кольцо?» Я резко села на кровати и уставилась на дверцу шкафа, где только что покачивался нечёткий силуэт. Никого. Приснилось. Но заснуть больше не смогла. До будильника оставался почти час, и за это время я придумала отличный план.
По пути на остановку забежала в магазин, купила большую шоколадку. Спрятала в сумку, чтобы не задавали вопросов. Я твёрдо решила не втягивать Борьку и Вовочку в мои дела: я и сама-то сомневалась, правильно ли поступаю, а уж отстаивать перед ними своё право на ошибки тем более не хотела.
После обеда я ускользнула от сокурсников и осталась в главном здании, когда все вернулись в зону. Прошла в отдел кадров, подсела к симпатичной женщине за крайним столом и выложила заготовленную историю. Будто бы одноклассник моей сестры уехал сюда работать, устроился на АЭС, они переписывались, а потом он перестал отвечать. А он у неё забыл флешку с фотографиями — случайно, когда в гости заходил. Вот она меня и попросила отвезти флешку, когда узнала, что я сюда на практику еду.
— Как его фамилия?
— Дятлов. Антон.
Кадровичка медленно подняла глаза от компьютера и уставилась на меня так, будто я из мёртвых восстала.
— Дятлов? Точно? Вы уверены?
— Ну… да… а что?
— Когда он перестал отвечать вашей сестре?
— Я точно не знаю. Может, год назад.
Женщина больше не смотрела на меня. Она нажимала клавиши, рассматривала что-то на мониторе. Потом сухо сказала:
— Он пропал без вести.
— Как? Когда?
— В прошлом году. В августе.
Я притворилась, что не знала. Сделала печальное лицо, спросила:
— А у него тут кто-нибудь остался? Может, девушка?
— Извините, не знаю. Говорили, что была девушка. Но фамилию не знаю.
— Может, хотя бы его адрес дадите? Я бы зашла. Может, соседи что-то вспомнят.
Кадровичка нахмурилась: размышляла, давать мне адрес бывшего сотрудника или нет. Я криво улыбнулась, чтобы скрыть смущение — не умею «благодарить» незнакомых людей подарками, — и положила на стол шоколадку. Женщина вздохнула, убрала шоколадку в ящик стола и продиктовала:
— Цветочная двадцать, квартира шесть.
Вечером я пошла на Цветочную улицу. В аккуратном дворике перед двадцатым домом буйно цвели настурции, георгины и незнакомые пёстрые цветы. «Очень мило, — подумала я. — Хотя у них тут любую улицу можно назвать Цветочной, и не промахнёшься. Райский уголок».
Дверь шестой квартиры открыла девушка, чуть постарше меня, с половником в руке. Замешкалась, выслушав мою историю о флешке, потом обернулась и крикнула:
— Вить, а ты ведь знал девушку Антона, да?
Из кухни вышел её муж.
— Не то чтобы знал… Мы как-то у Маркова встречались. Она с Антоном приходила.
— Так вы с Антоном знакомы были? — вмешалась я.
— Городок-то маленький. Кто на станции работает, все друг друга знают.
Витя позвонил приятелю, спросил про девушку Антона. Сказал, что её зовут Аня Ковальская. Работает в школе. Вот только адреса её этот Марков не знал. Добавил, что Аня ни с кем не общается после того, как Антон пропал. Не верит, что его больше нет. Думает, сбежал. Я поблагодарила и вышла на улицу.
Как же раздобыть адрес? Первым делом я прошлась по соцсетям, но не нашла никого подходящего. Потом подумала про милицию: там точно есть списки всех жителей. Так… списки, адреса, регистрация… Паспортные столы, вот куда надо идти! Нашла в Интернете адреса и даже расписание работы: по будням до шести.
На следующий день, прихватив с собой очередную шоколадку, я пришла к паспортистке, рассказала легенду о флешке, и она согласилась помочь. Поискала в документах Анну Ковальскую. Не нашла.
— Наверное, не в нашем микрорайоне живёт.
— Жалко. Спасибо.
— Ну, ничего. Найдётся.
— А сколько тут ещё микрорайонов?
— Ещё пять.
— Ладно, спасибо.
Я двинулась к двери, но, видно, моя шоколадка сработала. Паспортистка окликнула меня:
— Постойте-ка, попробую вам помочь.
Она взяла телефон, долго обсуждала какое-то платье — «отрезное, складочки такие мелкие, нет, да», — а я сидела на стуле и ждала. И вдруг, после платья и складочек, я услышала:
— Зиночка, а ты не могла бы один адресок глянуть… Ковальская, Анна. Нет. Не знаю. Не у нас.
Паспортистка посмотрела на меня, кивнула, подмигнула — мол, сейчас-сейчас, почти готово, — потом заулыбалась:
— Спасибо, дорогая, выручила! Значит, Королёва восемь, пятнадцать? Ну всё, целую! — и положила трубку.
Протянула мне листок, я картинно поклонилась, помахала рукой и ушла.
Осталось самое трудное: сходить к Ане и рассказать про кольцо. Сначала я хотела оставить это на завтра. Надо подготовиться, всё обдумать. Бесцельно прогуливалась по маленькому чистому городку, смотрела по сторонам. На перекрёстке увидела табличку: «улица Королёва». Повернула, пошла вперёд. А вот и дом восемь. «А что я теряю, если зайду прямо сейчас? А то ведь опять не засну, если не покончу с этим».
Остановилась перед домофоном: я-то думала, что сразу позвоню в дверь квартиры, а там уж сориентируюсь, что говорить. А тут, прямо на улице, что я скажу? Что меня прислал призрак? Да Аня меня и слушать не станет после такого. Наврать, что я курьер? Да ну, не поверит, если не ждёт никого.
Пока я переминалась с ноги на ногу, из подъезда вышел пожилой дядька. Я мило улыбнулась и придержала дверь. Он нахмурился, поэтому я постаралась как можно приветливее прощебетать:
— Добрый вечер! Я к Ане, в пятнадцатую! — и прошмыгнула в подъезд.
Лифта не было, я побрела на пятый этаж. Постояла перед серой металлической дверью, прежде чем решилась позвонить.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Меня зовут Юля, я со станции. По поводу Антона.
Дверь приоткрылась. В неосвещённом коридоре стояла худая девушка с распущенными чёрными волосами. Мутное белое пятно лица, глаза и рот — как тёмные провалы. На секунду мне показалось, что это я, но два года назад: я тогда рассталась кое с кем. Думала, что жизнь кончилась, всё потеряло смысл — и выглядела, как живое привидение. Как она. Я даже головой встряхнула, чтобы избавиться от этой картины. Торопливо заговорила:
— Вы Аня? Я вчера заходила туда, где Антон жил. Там новые жильцы, они мне подсказали вашу фамилию.
— Кто вы? Что вам нужно? — Девушка придвинулась к двери, как будто собиралась захлопнуть её у меня перед носом.
— Я студентка, на практику приехала.
— Уходите. — Просвет начал сужаться, но я успела поставить ногу в щель.
Прямо как в кино. Хорошо, что ботинки сегодня надела.
— Аня, у меня сообщение от Антона.
Дверь перестала давить на мою ногу.
— Где он? — спросила так, будто не сомневалась, что он жив.
— Аня, это долгая история. Можно мне войти?
Кажется, она поверила. Я разулась и прошла в комнату вслед за Аней. Гостиная была обставлена по моде прошлого века: высокие полированные шкафы, как у моей бабушки, в одном из них — книги за стеклом.
Я начала с главного:
— Аня, Антон кое-что спрятал за книгами. Поищите, пожалуйста.
Девушка недоверчиво посмотрела на меня, повернулась к книжным полкам. Начала вынимать книги и складывать на стол. За пухлым красным томом Маяковского лежала маленькая коробочка, обтянутая чёрным бархатом.
Аня молча села на диван, несколько минут не двигалась. Потом медленно открыла футляр. Внутри лежало изящное тонкое колечко. Она подняла на меня глаза:
— Откуда вы узнали?
— Антон сказал. Попросил найти вас и отдать кольцо. Собирался сделать вам предложение.
— Он жив? Где он?
Я только сейчас осознала, что невольно дала Ане надежду: мои слова могли означать, что я на самом деле видела Антона. У меня противно похолодело в груди, будто я провалила важный экзамен. Я быстро ответила:
— Нет! Он погиб.
— Но как… когда он вам это сказал?
— Позавчера.
Аня смотрела на меня, как на сумасшедшую. И правильно. Любой бы подумал, что у меня крыша едет. Как же убедить Аню, что это правда? И я начала рассказывать. По порядку. С того дня, когда услышала легенду о Синем слесаре.
— Как он погиб? Что случилось?
— Не знаю, я не успела спросить, торопилась. Я же туда тайком пробралась, надо было уйти, пока меня там не застали.
Сначала Аня сидела молча, сгорбившись, опустив голову. На голубые джинсы капали слёзы, оставляя некрасивые тёмные пятна. Она не выдержала и зарыдала. Я пыталась её успокоить, но и сама расплакалась. Потом Аня поила меня чаем, рассказывала, как за последние три года потеряла сначала бабушку и дедушку, с которыми жила в этой квартире, потом маму, а потом ещё и Антон исчез. Я посмотрела на часы, встала. Аня пошла меня провожать. Мы брели по тихой ночной улице, и вдруг Аня сказала:
— Мне надо его увидеть.
— Ты не можешь. Его только меченые видят.
— Ну и что. Просто он не хочет кому попало показываться. А мне покажется!
Я вздохнула. Кто их знает, этих призраков — кому они вообще показываются? Сами выбирают? Допустим. Но Ане всё равно туда не попасть.
—Ты же не пройдёшь, там охрана.
— А ты дай мне свой пропуск. И расскажи, куда идти.
Я надолго замолчала. Пыталась представить, что со мной будет, если кто-то узнает. Родители меня убили бы за такое. Из универа выгонят, это уж точно. С профессией придётся распрощаться. Больше ни на какую АЭС не попаду. И всё это ради Ани, которую я впервые вижу?
Она заговорила:
— Я знаю, что это опасно. Мы обе рискуем. Но ты не бойся: если меня поймают, я скажу, что украла твой пропуск. Как будто ты даже не знала. Тебе ничего не будет.
Это уже лучше. За потерю пропуска мне тоже влетит, конечно, но хотя бы не отчислят. Я колебалась. Аня уговаривала:
— Ты пойми, я с Антоном даже попрощаться не успела. Я даже не знала, жив ли он. А так хоть спрошу, что случилось. Скажу, что до сих пор люблю его. Это важно. Ты не понимаешь.
— Да всё я понимаю! Это ты не понимаешь. Ты же мне предлагаешь преступление совершить.
Так мы и ходили по пустым улицам, споря и ругаясь, пока не рассвело. Я то соглашалась попробовать, то убеждала Аню отказаться от её затеи. Но под утро сдалась. Мы договорились, что сегодня я проверю весь маршрут, каждую точку, где Аню могут поймать. Камеры нам не страшны: женская фигурка в белом комбинезоне никого не заинтересует, я там уже примелькалась. Главное, чтобы Аня шла решительным шагом, и тогда никто не обратит на неё внимание. А я уж постараюсь: днём нарисую точную схему, а вечером приду к Ане и буду её тренировать.
— Но ты учти, — сказала я. — Может, мы вообще напрасно рискуем. Может, он тебе не явится.
— Знаю. Но всё равно должна попытаться.
Дома я достала из рюкзака босоножки на платформе, которые так ни разу и не надела за месяц: Аня чуть выше меня, а мы должны быть похожи. Хотя бы сегодня притворюсь высокой, чтобы все это заметили. Хорошо, что мы обе худые, темноволосые, сероглазые. Если не присматриваться, можно и перепутать. На остановке я дождалась автобуса вместе со всеми, а в последний момент изобразила, что мне стало плохо: застонала и схватилась за живот.
— Вовочка, скажешь куратору, что я опаздываю, ладно? Пойду таблетку выпью, приеду на следующем автобусе.
— Ладно, давай! Автобус через час, не опоздай!
Все уехали, а я бродила по городу и размышляла. Представляла, что я тайный агент на задании. Сказать по правде, это ощущение мне не понравилось. Но раз уж согласилась помочь Ане, придётся терпеть.
Первым делом я собиралась проверить идею с более поздним автобусом. Ехать на станцию к началу смены, вместе с моей группой, Аня не могла: новую девушку сразу заметят. Да и в раздевалку нельзя идти вместе со всеми: меня там уже знают. А если приехать через час, то и на проходной уже никого нет, кроме охранников, и в раздевалке пусто. Вот так я рассчитывала отправить Аню на станцию.
Дежурная не заговорит с опоздавшей работницей, если та будет вести себя естественно. Ну, с этим я справлюсь: научу Аню, что делать.
Дальше нужно будет незаметно пробраться по коридорам к реакторному залу и выждать, пока все уйдут обедать. Аню интересовала только первая половина моего плана: добраться до бассейна со стержнями и увидеть Антона. Но я-то знала, что вторая половина, может, ещё важнее: незаметно вернуться в раздевалку, переодеться, выйти из зоны и уехать в город. Если всё получится, мы с Аней не пострадаем.
Когда я пришла на занятия, опоздав на час, Сергей Юрьевич недовольно пробурчал что-то себе под нос, но я не стала переспрашивать, у меня и без него проблем хватало. Практика подходила к концу, нас теперь целыми днями водили по станции и устраивали предварительные зачёты в каждом цехе. Я ломала голову: как мне пропустить завтрашний день, чтобы не было проблем с куратором. Вспомнила тактику, которую придумала ещё на первом курсе: если задавать слишком много вопросов, преподавателю это быстро надоедает, и он старается побыстрее избавиться от такого студента. Только вопросы нужно придумывать интересные, чтобы казаться умной. При таком подходе мне часто ставили зачёты автоматом и просили больше не приходить. Вот и теперь я пораскинула мозгами и начала выспрашивать мелкие подробности о цикле перегретого пара, потом о составе примесей в теплоносителе, потом о сбросе дренажей… Сначала моя активность обрадовала Сергея Юрьевича, но к концу дня он скис и сказал, что лучше бы я свои конспекты читала, чем к нему приставала. Я пожала плечами:
— Ну, как хотите. Вы же практик, я надеялась что-то особенное услышать, чего в конспектах нет.
По пути в раздевалку я сделала крюк, прошлась по коридорам и отметила в блокноте все повороты и укромные места, где можно спрятаться.
Вечером я пошла к Ане. Она достала косметичку, мы встали перед зеркалом и попробовали нарисовать моё лицо на Анином. Чуть подправили форму губ, сделали брови пошире и подлиннее, затемнили крылья носа. А главное, выстригли чёлку в точности, как у меня. В зеркале отражались две Юли. Теперь никакой охранник не усомнится, что на фотографии именно эта девушка.
Оставалось самое сложное: отработать порядок действий. Я подробно рассказывала, куда идти, кого там можно встретить, что могут спросить, что нужно отвечать. Аня прилежно записывала. Потом мы несколько часов репетировали. Тут пригодилось моё умение копировать чужие интонации: я объяснила Ане, как это делается, и научила её говорить, как я. Мы обсудили каждый шаг, отшлифовали до блеска все возможные ситуации.
Под утро мы упали без сил и чуть не проспали будильник. Я позвонила Вовочке и попросила сказать Сергею Юрьевичу, что я заболела и вряд ли приеду. Я надеялась, что после моих вчерашних вопросов все будут только рады, если я пропущу один день. Потом ещё раз проверила, как Аня запомнила легенду и весь маршрут. Она держалась молодцом.
Из дома мы вышли поодиночке: не хотели, чтобы нас видели вместе. Если Аню поймают, она будет делать вид, что не знакома со мной. Но сначала мы должны были изобразить кражу моего пропуска: это защитит меня, если наш план сорвётся. Я зашла в аптеку, встала в очередь, порылась в сумке и оставила её приоткрытой, а сама отвернулась к витрине и стала рассматривать таблетки. Вскоре зашла Аня, пристроилась за мной, протянула руку, быстро вытащила мой пропуск и сунула в карман. Над входом в аптеку висела видеокамера, и на записи будет видно, кто и когда украл мой пропуск. Не глядя друг на друга, мы разошлись.
Мы договорились, что как только Аня вернётся домой, она напишет во Вконтакте короткий пост о погоде. Это будет означать, что всё прошло хорошо. А если до вечера на её странице ничего не появится, значит, дело дрянь. Тогда я позвоню куратору и скажу, что потеряла пропуск, но заметила только сейчас, потому что приболела и не поехала утром на станцию.
Конечно, я сильно рисковала. Дотошный следователь сможет узнать о моих походах в отдел кадров, в прежнюю квартиру Антона, в паспортный стол и даже к Ане, где меня видел её сосед по подъезду. Но я надеялась, что так глубоко копать никто не станет: подумаешь, студентка пропуск потеряла. Вряд ли кому-то придёт в голову, что это было частью сложного плана.
Несколько часов я тупо лежала на кровати и ничего не делала: от страха у меня действительно болел живот, так что мне и врать не понадобится, если меня спросят, почему я пропустила учебный день. Руки тряслись, меня лихорадило и знобило. Время от времени я обновляла Анину страницу, но там ничего не происходило. И вот в три часа она написала: «Август в этом году прохладный. Давно такого не было».
На ходу застёгивая куртку, я побежала к Ане.
Посреди комнаты стоял накрытый стол. Я увидела бутылку водки, три стопки, нарезанный чёрный хлеб.
— Садись! — Аня разлила водку по стопкам, одну подвинула мне, вторую взяла сама, третью накрыла куском хлеба.
— Слушай, я вообще-то не пью водку…
— Надо. Помянем Антона. Так положено.
Пришлось выпить. Мне ещё никогда не приходилось никого поминать. Надеюсь, и не придётся ещё долго.
После этого Аня начала рассказывать. Мой план сработал. Охранник на входе её не остановил. В раздевалке Аня всё сделала, как я учила. До обеда пряталась в пустых коридорах, потом вошла в реакторный зал. Как только Аня сказала «Антон», сразу увидела его фигуру над светящейся синей водой.
Значит, призрак и правда может являться не только меченым! Если захочет.
В тот роковой день Антона послали чинить трубопровод. Он работал внутри, уже заканчивал, собирался вылезать. И вдруг кто-то закрыл люк, в трубу пустили горячую воду. Антон сварился заживо. Он не знает, кто виноват, да и не хочет знать. Он только ради Ани остался в реакторном зале: надеялся, что попросит кого-нибудь найти её. Но за целый год никто, кроме меня, даже не попытался его выслушать.
О чём они ещё говорили, Аня не сказала, но я и так догадалась: о любви. Антон сам напомнил ей, что пора уходить, иначе её увидят. Аня успела вовремя выбраться из реакторного зала, переоделась и через полчаса уже была на остановке.
Я спросила:
— Что дальше будешь делать?
— Не знаю. Найти бы того гада, который Антона в трубопроводе закрыл…
— И что? Убьёшь его?
— Нет, конечно. Его судить надо.
— А как ты докажешь, что Антон из-за него погиб? Тела не нашли, его вообще считают пропавшим без вести.
— Может, правду рассказать?
— Не поверят. К тому же тебе нельзя упоминать, что ты там была. Ты же не хочешь меня подставить.
— Не хочу.
— Значит, только я могу об этом говорить. Да и то: и мне влетит, что я по станции одна ходила, и куратору нашему, потому что он за нами следить должен.
Аня задумалась, потом спросила:
— Может, журналиста какого-нибудь найдём? Пусть статью напишет. Чтобы все знали.
— Не выйдет. Всерьёз никто не примет историю с призраком. Поэтому и разбираться никто не станет.
— А что же делать?
— Просто жить дальше. Ты попрощалась с Антоном?
— Да.
— Он же понимает, что у тебя вся жизнь впереди?
— Да.
— Вот и живи.
Аня приподняла левую руку: на безымянном пальце блеснуло кольцо Антона.
Через два дня наша группа уехала из Демьяновска. В автобусе Борька с Вовочкой всё время спрашивали, почему у меня такой загадочный вид.
— Да так, — отмахивалась я.
— Влюбилась, — заключил Вовочка. — На станции, что ли, кого-то встретила?
— Встретила, да. На станции. Вот только влюбиться не удалось.
Следующим летом мы снова приехали на практику. Снимать квартиру мне не понадобилось, Аня предложила пожить у неё. Об Антоне мы не говорили. Но когда Борька с Вовочкой зашли меня навестить, Аня не сводила глаз с Борьки и так смеялась над его шутками, что я поняла: Аня оттаяла, у неё и правда вся жизнь впереди.
На следующий день куратор группы раздавал нам задания, и я попросилась в реакторный зал. Улучив момент, спросила операторов:
— А вы слышали о Синем Слесаре?
Они переглянулись.
— Было что-то такое. Давно. Какие-то слухи ходили.
Я подсказала:
— Да здесь же, над стержнями, он будто бы появлялся.
Один из операторов хмыкнул:
— Что, боишься? Зря. Все уже забыли про него. Нет тут никаких призраков.
— Точно нет? Уверены?
— Абсолютно. Мы тут уже год работаем. Мы бы первые узнали, если бы тут что-то нехорошее творилось.
Я кивнула, посмотрела на синее сияние над бассейном и улыбнулась: вот и всё. Прощай, Антон.