«Прошлое не исчезает, оно навсегда остаётся ждать нас в неизвестной точке пространства»
(«Трактат о времени и пространстве», Венциус Бромбург)
— Отключить бы этот ваш Интернет, — по привычке ворчала Анна Павловна.
Лина улыбалась, Серёжа возмущённо фыркал.
В библиотеке, залитой ярким полуденным светом, стояла гулкая тишина. Длинные столы читального зала, покрытые светлым пластиком, перемежались кое-где стеллажами тёмного дерева и напоминали клавиши рояля. Через откинутые фрамуги врывался свежий мартовский ветер, приподнимал страницы раскрытых книг, как будто хотел всё здесь перевернуть, а солнце с каждым днём подбиралось всё ближе к стойке с картотекой, которая давно уже служила обеденным столом.
Сегодня к запаху книжной пыли примешивался аромат корицы: Анна Павловна принесла домашнее печенье. Лина заварила чай, разлила по чашкам. В середине дня посетителей почти нет, поэтому библиотекари подолгу сидели за столом, беседовали, вспоминали прошлое.
Анна Павловна работала здесь всю жизнь: пришла после института, а теперь до пенсии всего два года осталось.
— Как тут было многолюдно! — она обводила глазами читальный зал и вздыхала. — Вы не застали. Какое время было! Читали — все, буквально все. С малых лет — в библиотеку. Все сюда ходили.
Лина улыбалась уголком рта: не то чтобы её волновала судьба библиотеки, но она любила Анну Павловну, которая давным-давно взяла Лину под своё крыло, опекала, давала советы, угощала пирожками и печеньем. Пятнадцать лет назад мужу Лины, молодому инженеру, предложили отличную работу в этом городке. После комфортной жизни с родителями переехать сюда вдвоём с мужем, без поддержки родных, без подруг, и устраивать свой быт с нуля — это для избалованной москвички оказалось настоящим подвигом. «Я как декабристка», — думала о себе Лина. Правда, никому не говорила — не поймут, ведь чужие трудности всегда кажутся несерьёзными.
Лина бы сдалась и сбежала к родителям, если бы не Анна Павловна. И как у неё хватало сил на всё — и дочку-подростка растила одна, и на работе постоянно что-то придумывала: то лекцию о книжных новинках, то конкурс детских рисунков, то выставку фотографий — и при этом ещё и Лине помогала. Они так и дружили с тех пор, у Лины даже был ключ от квартиры Анны Павловны — Лина там цветы поливает, когда хозяйки дома нет. Анна Павловна часто на выходные в Москву уезжает: её дочка Маша давно выросла, вышла замуж, и Анна Павловна навещает внуков.
— Вы только представьте: никаких книг, кроме бумажных. Без библиотек никак: в магазинах же ничего не было, — продолжала Анна Павловна.
Лина вздрогнула, очнулась от своих мыслей, вступила в разговор:
— Да, Серёжа, ты не поверишь — хорошую книгу негде было купить. В Москве хоть чёрный рынок был, мой папа там кое-что доставал, а в маленьких городах — вообще ничего.
Серёжа, представитель нового поколения, не хотел восхищаться эпохой, когда люди шли в библиотеки от безысходности.
— Ну и почему тогда вы говорите, что сейчас хуже? Смотрите: мы теперь что угодно можем найти — хоть старые книги, хоть журналы.. Мне вот, например, архив «Нивы» понадобился — так я пошёл в Интернет и взял, что мне надо. А раньше что бы я делал? В Москву ехать пришлось бы, да и то не факт, что дадут в библиотеке.
Серёже, пожалуй, даже нравилось, что к ним почти никто не ходит. Он уже второй год писал исторический роман, поэтому на работе мог сколько угодно заниматься своими изысканиями — отвлекался только на чаепития и разговоры с коллегами.
У женщин были занятия попроще: Анна Павловна чередовала вязание и решение кроссвордов, а Лина целыми днями читала книги. Жизнь текла размеренно и однообразно: от выходных до выходных, от праздника до праздника, от отпуска до отпуска. Вот только здоровье подкачало — Анна Павловна недавно заметила, что у неё всё чаще болит голова, особенно по утрам. Как придёт на работу, боль просто нестерпимая. К обеду стихает и больше не болит до следующего утра.
В такие минуты, когда голова раскалывалась, Анне Павловне казалось, что и воздух в библиотеке особенный: как будто лёгкой дымкой всё покрыто. Ничего, при мигрени ещё и не такое бывает, успокаивала себя Анна Павловна. А однажды утром она заметила между полками девушку. В зале было темновато. Анна Павловна подумала, что напряжение в сети упало: вон как слабо лампы горят.
— Доброе утро! Вы что-то ищете?
Девушка удивлённо ответила:
— Я здесь работаю, — а сама смотрит на Анну Павловну так, будто и правда это она библиотекарь, которого от дела отвлекают.
Анна Павловна отошла на минутку, хотела позвать Лину, а когда вернулась, девушки не было и свет горел как обычно, ярко.
Когда такие встречи стали повторяться — то снова та же девушка, то другие люди, — Анна Павловна решила, что у неё галлюцинации из-за мигрени. Потому что все остальные гипотезы нравились ей ещё меньше.
Кошка Маруська, которая каждую зиму жила в библиотеке, а летом уходила на свободу, в последнее время тоже стала вести себя необычно. Иногда вдруг уставится в пустоту круглыми глазами, распушит хвост, выгнет спину и шипит. Анна Павловна успокаивала Маруську, брала на руки, гладила. Чувствовала, как бешено колотится Маруськино сердце. Кошка прижималась к Анне Павловне всем телом и начинала урчать.
Однако эти два события всегда происходили почти одновременно: Маруська начинала шипеть, а через несколько минут Анна Павловна видела в читальном зале людей, которые туда не входили. Она специально смотрела на дверь с самого утра, как только открывала библиотеку и занимала своё место в читальном зале. Кого же она тут видит, если никто не входит?
Анна Павловна долго не решалась рассказать коллегам о своих видениях: стеснялась. Они намного моложе, подумают ещё, что старуха совсем из ума выжила. Но и хранить секрет было тяжело, хотелось с кем-нибудь разделить эту ношу. Не дочери же рассказывать — у неё своя жизнь, она давно в Москву уехала, у неё семья, дети. Нет, не стоит её волновать понапрасну.
Во время обычного обеденного чаепития Анна Павловна осторожно затронула тему галлюцинаций. Не своих, конечно. Будто бы она в книге читала, что так бывает. Вот, например, человек видит людей в пустой комнате, куда никто не заходил. И что удивительно, кошки тоже их видят. Почему такое может быть?
Лина укоризненно заметила:
— Голубушка, Анна Пална, ну зачем же такую муру читать. Вам время некуда девать? Вы посмотрите, сколько у нас тут настоящих книг. Читали бы лучше их.
Анна Павловна смутилась: зря она этот разговор завела.
Однако Серёжа выслушал её с интересом и даже начал задавать вопросы. Анна Павловна пыталась отвечать так, будто и правда читала об этом в книге, но быстро запуталась, пару раз случайно сказала «я видела», и Лина с Серёжей всё поняли. Пришлось признаться: да, действительно, это она видела людей в читальном зале, куда никто не входил.
Лина сочувственно покачала головой:
— Это всё ваши мигрени. Надо что-то делать.
Анна Павловна махнула рукой: что тут сделаешь, мигрень так толком и не научились лечить. А потом спросила:
— Серёжа, а ты ведь часто тут по вечерам остаёшься. Ничего не замечал? Всё нормально?
— Нет, ничего.
— И Маруська не шипит?
— Нет. Да вы не волнуйтесь, ничего страшного тут не происходит. Я вот что думаю…
И Серёжа начал рассказывать: есть, мол, такая теория, он в старинном трактате её откопал, что прошлое будто бы никуда не исчезает, а просто остаётся в каком-то другом месте. Мы его не видим и не ощущаем, но оно есть, и прямо рядом с нами. А иногда открываются проходы между разными слоями времени, и тогда можно увидеть другой слой, из прошлого.
Лина смотрела на Серёжу со скептической ухмылкой, она женщина практичная, в глупости не верит. А вот Анна Павловна слушала внимательно: звучит как сказка, но если бы такое действительно было возможно! Это бы означало, что никаких галлюцинаций у неё нет, и люди эти в нашем времени вовсе не существуют, а Маруська потому и шипит, что они для неё как привидения.
* * *
Через несколько дней в читальном зале случилось досадное происшествие. Анна Павловна в тот день пришла на работу в обычное время, но Серёжа её опередил. И так неудачно всё совпало — споткнулся о ведро с водой, которое уборщица всегда оставляла у самой двери. Оно опрокинулось, вода разлилась. И как нарочно, именно вчера вечером Серёжа перетащил несколько стопок книг поближе к двери и оставил на полу, чтобы сегодня утром их рассортировать.
Перепуганная уборщица стояла перед своим ведром и чуть не плакала: думала, её теперь уволят. Серёжа её успокаивал:
— Вы не переживайте, это я виноват! Решил пораньше на работу прийти. Не знал, что вы тут пол моете.
Анна Павловна, увидев разлитую воду, велела уборщице скорее вытирать лужу, а сама вместе с Серёжей начала складывать книги на столы. Пришла Лина, стала им помогать. Все отлично понимали, что теперь придётся проверить каждую книгу и просушить всё, что намокло.
Серёжа сказал:
— Я брата позову, Даньку. Вчетвером быстрее справимся.
Вскоре в читальный зал вошёл бледный подросток, совсем не похожий на аккуратного Серёжу: длинные тёмные волосы небрежно собраны в хвост, на худых плечах болтается застиранная толстовка. Синеглазый Серёжа, с его золотыми кудряшками и яркими футболками, по сравнению с Данькой был красавчиком.
Лина, у которой тоже был сын-подросток, спросила:
— Школу прогуливаешь?
— Типа того.
— А родители в курсе?
Данька улыбнулся:
— Да их это не парит ваще, я редко в школу хожу.
Братья дружно взялись за работу, и через несколько часов все сухие книги переместились на отдельный стол, а все пострадавшие были расставлены вертикально, в раскрытом виде, чтобы страницы не заплесневели.
Лина сказала, что надо бы теперь отдохнуть, хотела заварить чай, но в это время Серёжа достал телефон и показал Анне Павловне фотографию: крыльцо библиотеки, а на стене рядом с дверью висит чёрная стеклянная табличка с отколотым уголком.
— Узнаёте?
— Ой, откуда у тебя такое! Это же наша библиотека. У нас такая табличка висела. В каком же году это было? Дай бог памяти… в конце восьмидесятых, кажется. Я как раз тогда на работу устроилась после института.
— Пойдёмте со мной, сами всё увидите! — и Серёжа двинулся к выходу.
Женщины переглянулись и пошли за ним.
Остановились на крыльце, и Серёжа показал на стену. Там висела та самая табличка. Анна Павловна перевела глаза с таблички на Серёжу и растерянно спросила:
— Это что за фокусы? Где ты её нашёл?
Серёжа улыбнулся и сделал широкий круг рукой:
— Смотрите!
На площади перед библиотекой стояли машины, рабочие с лопатами кидали гравий на дорогу, каток утрамбовывал свежий асфальт.
— Что это, опять ремонт затеяли? — спросила Анна Павловна.
Серёжа терпеливо подсказал:
— Дальше смотрите, на улицу.
На крыше дома напротив красовались огромные буквы «Слава КПСС!». Анна Павловна охнула и прикрыла рот рукой. Лина стояла рядом с ней, молчала и с недоумением рассматривала незнакомый город.
— Серёжа, что происходит? Переворот? — спросила Анна Павловна.
«Вот тупая, — подумал Серёжа. — Как ей объяснить?»
И начал говорить:
— Понимаете, Анна Пална, у нас тут место необычное. Знаете, что здесь раньше было?
— Говорят, пустырь. Но я сюда позже переехала.
— Вот именно, пустырь. А знаете, почему?
— Почему?
— Потому что люди боялись тут жить. Сначала здесь болото было, потом его засыпали, устроили посёлок. А когда люди умирать начали, все решили, что это проклятое место, и больше тут никто не селился. И только через много лет библиотеку построили.
Лина не вытерпела и перебила Серёжу:
— Что за чушь! Неужели ты в это веришь? Место как место.
— А почему тогда на стене старая табличка висит, а улица выглядит, как тридцать лет назад? Чем вы это объясните?
Лина не нашлась, что ответить.
Серёжа сказал, что хочет погулять по городу, Данька присоединился к брату, но женщины не решились пойти с ними и вернулись в библиотеку. Им всё ещё казалось, что это нелепый розыгрыш, но придумать подходящее объяснение они не могли.
В читальном зале у стеллажа стояла та самая девушка, которую Анна Павловна уже встречала здесь раньше.
— Добрый день! Вам помочь?
Девушка улыбнулась:
— Ну что вы, зачем! Я здесь работаю.
Анна Павловна растерянно обернулась к Лине и шепнула:
— Что происходит? Я ничего не понимаю.
Лина погладила её по плечу.
— Ничего, разберёмся. Давайте-ка чаю выпьем, а то мы обед пропустили, пока книги сушили.
Когда чайник вскипел, Лина позвала девушку:
— Чай будете?
— С удовольствием. Я Аннушка. А вас как зовут?
Женщины представились, потом Лина осторожно спросила:
— Скажите, а вы давно здесь работаете?
— Нет, не очень. Недели две.
— А ещё кто здесь работает?
— Ещё два человека, но я с ними пока не познакомилась: один болеет, другая в отпуске. И директор наш, Илья Степанович.
Анна Павловна вздрогнула: Илья Степанович был директором библиотеки, когда она пришла сюда работать после института. Но он давно умер. Если даже это его тёзка, то откуда он взялся? Да и девушка эта ведь не устраивалась на работу две недели назад.
Аннушка допила чай и спросила:
— А вы в других отделах работаете, да? Вас, Анна Павловна, я пару раз видела в читальном зале. А вот вас, Лина, я не встречала.
Анна Павловна строго сказала:
— Перерыв окончен, идите работать.
Аннушка пожала плечами и вернулась к стеллажам. Анна Павловна решила пока не говорить Лине о своих догадках. Больше всего её смущало Аннушкино платье: шерстяное, в крупную клетку, с расклешённой юбкой и широким красным поясом. Когда-то у Анны Павловны было такое же. Именно в нём она ходила на работу, в это самое здание, лет тридцать назад…
Перед самым закрытием библиотеки вернулся Серёжа. Спросил, остался ли чай, а то очень пить хочется: нагулялся, устал, а в городе не смог нигде перекусить. Анна Павловна налила ему остывшего чаю и тихо сказала:
— Можешь объяснить, что это за чертовщина? Мы в прошлое попали, что ли?
Серёжа улыбнулся:
— Ну наконец-то! Именно.
— Не верю. Так не бывает. А как мы теперь домой доберёмся?
— Да не волнуйтесь, это только вокруг библиотеки время расслоилось. Просто идите, куда вам надо, и на следующей улице уже в нашем времени окажетесь.
Лина с Анной Павловной растерянно переглянулись: да ну, не может же это быть правдой! А Серёжа, чтобы их подбодрить, продолжал:
— Анна Пална, ну вы же сами говорили: вот не было бы Интернета, люди бы тогда в библиотеку вернулись. Разве вы не этого хотели? Знаете, сколько народу к нам ходить будет!
На следующее утро в читальный зал вошёл Илья Степанович, увидел за стойкой Анну Павловну и Лину, но почему-то не удивился, а только спросил:
— Вас из Москвы прислали? — и, не дожидаясь ответа, добавил: — Это хорошо, я давно просил выделить мне новых сотрудников.
Анна Павловна незаметно рассматривала его. Надо же, сейчас они почти ровесники, а в прошлом — в том, настоящем, которое с ней на самом деле происходило — он ей казался глубоким стариком.
Через пару дней вышел на работу после больничного Гриша, молодой историк. Появление новых сотрудниц его обрадовало: он давно собирался уволиться, хотел преподавать историю в школе, и теперь директор его отпустит. Потом вернулась из отпуска Нина Семёновна. Она так вдохновенно описывала крымский санаторий, в котором побывала, что её вообще не интересовало, откуда тут появились новые слушатели её рассказов.
Анна Павловна не могла не признать: эта новая работа нравилась ей гораздо больше, чем старая. Хотя понятия «новая» и «старая» теперь оказались размыты: на самом-то деле новая происходила на тридцать лет раньше, чем старая.
В библиотеке, как и мечтала Анна Павловна, снова закипела жизнь. Совсем недавно, когда она ворчала про «этот ваш Интернет», без которого в библиотеке было бы многолюдно, Серёжа поддакивал и предлагал разные идеи:
— Может, нам костюмированные балы проводить? Возьмём, к примеру, день рождения Льва Толстого: пригласим всех желающих, пусть нарядятся его героями. А сами спектакль подготовим.
Анна Павловна восхищалась и хвалила Серёжу, но считала всё это несбыточными фантазиями: сюда ведь никто не ходит.
А теперь от посетителей отбою не было. Что может быть лучше?
Правда, головные боли так и не прекратились. Но если первое время они мучили Анну Павловну только по утрам, то теперь продолжались до конца рабочего дня. Сначала Анна Павловна героически терпела, потом начала принимать таблетки, а потом не выдержала и пошла к врачу.
Врач назначил анализы и велел обойти всех специалистов, но поставить диагноз так и не смог. Анна Павловна уже с трудом добиралась до работы, присаживаясь на скамейки, чтобы отдохнуть. Лина каждый день спрашивала, в чём дело, но Анна Павловна только рукой махала: пустяки, пройдёт. Однажды не выдержала, расплакалась и призналась, что голова болит уже так нестерпимо, что работать нет сил. Лина попыталась утешить подругу:
— Ничего, со всеми бывает. Это на погоду, наверное. У меня тоже голова побаливает.
В конце концов Анна Павловна сдалась и взяла больничный. Лина каждый день её навещала, но состояние Анны Павловны не улучшалось. Она почти не вставала, только до туалета пока ещё доходила сама, но Лине казалось, что её старшая подруга уже не поправится.
На работе Лина несколько дней охотилась на Серёжу — хотела поговорить с ним наедине: не связана ли странная болезнь Анны Павловны с необычной ситуацией в библиотеке? Ведь никто не знает, как это влияет на здоровье. А что, если это опасно?
Но как только Серёжа появлялся на работе, вокруг него сразу собирались почитатели, внимали каждому его слову, а он наслаждался своим новым состоянием. Особенно пылко он выступал, когда рядом оказывалась Аннушка. На фоне посетителей, одетых по-советски скромно, Серёжа казался экзотической птицей — яркой, пёстрой. Аннушка, как все, смотрела на него с обожанием, а если Серёжа заговаривал с ней, опускала глаза и краснела.
Лине казалось, что он специально старается не попадаться ей на глаза, когда рядом никого нет. Она несколько раз звонила Серёже, но он не отвечал. Писала ему сообщения, чтобы назначить встречу, и тоже безрезультатно.
В конце концов Лине это надоело, она посмотрела его адрес в тетради Анны Павловны, где была записана информация обо всех сотрудниках библиотеки, и пошла к Серёже домой.
Дверь открыл Данька.
— Здрасьте. А Серёжи нет.
— А когда он придёт, не знаешь?
— Без понятия.
— Можно я войду? Мне поговорить надо.
Данька посторонился, впустил Лину.
— Знаешь, мне неудобно в коридоре говорить, у меня очень личное дело к Серёже.
Данька пожал плечами:
— Ладно, — и двинулся в свою комнату.
Лина закрыла за собой дверь и спросила:
— Ты знаешь, что у нас в библиотеке происходит?
Данька замялся:
— Ну… так… примерно.
— Ты мне не ври, тут дело серьёзное! Анна Павловна умирает, а твоему Серёже хоть бы что!
Данька испуганно посмотрел на Лину:
— Правда? Умирает? Ну вот… я же говорил…
После этих слов Лина схватила Даньку за плечи, встряхнула как следует и закричала:
— А ну рассказывай!
* * *
Данька тяжело вздохнул, шмыгнул носом и заговорил.
Когда Серёжа пришёл работать в библиотеку, он подолгу рылся в старых книгах и местных газетах. Нашёл так много интересного, что ему захотелось написать роман. Первые главы получились сами собой, легко и быстро: Серёжа просто пересказал историю появления города. Но когда дело дошло до персонажей, которые будут двигать сюжет, работа застопорилась и Серёжа растерялся. Про кого писать? Не про коллег же. Поэтому он пока читал старые документы и находил там разные удивительные факты.
Раньше на месте библиотеки лежало Гнилое болото. Люди через него не ходили: топи, трясина, живым не выберешься. А вокруг болота разрастались поселения, и это пустое пятно мозолило всем глаза. В конце концов решили его засыпать. Это уже после революции было, почти сто лет назад. Устроили гигантскую стройплощадку, пригнали самосвалы с камнями и песком. Долго боролись с болотом и победили. На ровной твёрдой площадке настроили домиков, заселили людьми. Сначала всё шло прекрасно: и на огородах всё росло буйно — не то что в соседних посёлках, и люди все были как на подбор: румяные, красивые. А года через три жители начали болеть и умирать без видимых причин. Дальше — хуже: люди пропадать стали. Милиция приезжала, разбиралась, но ничего не находила: был человек, и нет человека. Куда делся — никто не знает. Потом заметили, что это случается только после праздников, когда музыка играет на главной площади, люди поют и пляшут. Наутро каждый раз выяснялось, что нескольких человек не хватает.
Говорили разное: то ли сатана людей к себе забирает, то ли болотные духи мстят людям за то, что болото засыпали. Учёные считали, что под землёй скапливаются ядовитые газы, потому болото и назвали Гнилым. Когда сверху земли с камнями навалили, газы сначала под этим слоем копились, а потом начали постепенно на поверхность просачиваться, вот люди и болеют.
Народ из этих домов стал разбегаться: кто не заболел и не умер, те уехали. Посёлок опустел. А в конце сороковых вокруг пустыря начал расти город. И через несколько лет этот пустырь стал бельмом на глазу у городского начальства: столько места пропадает. Но старожилы ещё помнили: место тут нехорошее, никто не захочет здесь жить. Решили построить что-нибудь полезное. Стадион уже был в городе, кинотеатров тоже хватало. Кто-то предложил строить библиотеку. Идея понравилась: и жить там никому не надо будет, и польза людям. Залили площадку толстым слоем бетона — для защиты от опасных газов, если они и правда под землёй остались. На всякий случай поставили толстые колонны, чтобы воздух свободно гулял под перекрытием первого этажа. Было бы здание поменьше, выглядело бы как избушка на курьих ножках. А так — обычный трёхэтажный дом, массивный и унылый, несмотря на легкомысленные подставки и длинную лестницу, ведущую к главному входу.
Работать в новой библиотеке сначала все боялись. Потом нашёлся смельчак, бывший фронтовик, без руки, на завод его не брали. Сказал: «Эх, пропадать, так с музыкой» — мол, если уж на фронте выжил, то что мне библиотека! Проработал год, другой — жив-здоров, ещё и женился. Жена тоже смелая оказалась, стала вместе с ним работать. Люди в библиотеку ходили охотно, соскучились по культуре. А новые библиотекари старались, устраивали фотовыставки, лекторов приглашали, книжный клуб организовали.
На этом заканчивалась вторая глава Серёжиного романа. Теперь он усердно собирал материалы о городе тех времён — послевоенные годы, оттепель, эпоха застоя. Прокручивал в голове прочитанное, сопоставлял факты, но таинственные события на месте бывшего болота не давали ему покоя.
Однажды Серёжа подумал: а что, если неспроста люди пропадали именно после праздников? Играла музыка, возникали определённые вибрации. Может, это как-то влияло на события. Но как это проверить? И тогда ему попалась книга «Прошлое не исчезает» — современный философ исследовал взгляды людей на время, на соотношение прошлого и настоящего, на роль воспоминаний в жизни человека. И среди прочего упомянул один старинный трактат, в котором излагались интересные идеи: расслоение времени и дыры в пространстве, через которые можно попасть в другой слой времени.
А ведь Серёжа всю жизнь мечтал побывать в прошлом — хоть бы одним глазком посмотреть, как там всё выглядело. После этой книги Серёжа уверился, что точка входа в прошлое — именно здесь. Всё указывало на это: и Гнилое болото, где много веков никто не селился, и пропавшие люди из посёлка на засыпанном болоте.
Серёжа начал экспериментировать. Он включал музыку, когда оставался в библиотеке по вечерам. Перепробовал всё. Начал с народных песен, потом перешёл на классику. Ничего не помогало.
Однажды вечером он слушал оперу «Хованщина», увлечённо листал книги и делал выписки. Подняв глаза, Серёжа заметил перед собой лёгкую дымку, как будто воздух уплотнился. Серёжа даже оглянулся: может, рядом кто-то курит? Но в читальном зале никого не было. А в следующее мгновение дымка развеялась.
Серёжа начал искать, в какой момент это случилось. В музыке он был не силён, но ему и не надо было: просто включал оперу с начала и наблюдал. Так он нашёл мелодию, которая вызывала расслоение времени. Несколько раз перепроверил, чтобы убедиться. И настроил на своём ноутбуке воспроизведение так, чтобы этот кусочек музыки проигрывался снова и снова.
Через несколько минут Серёжа увидел, что внешний вид читального зала изменился. Он встал, подошёл к столу, на котором лежали подшивки газет, посмотрел последний номер. Второе февраля восемьдесят восьмого года. Ровно тридцать лет назад!
Прошло много дней, прежде чем Серёжа научился управлять временем. Теперь он знал, что если нужный музыкальный отрывок играет меньше пяти минут, расслоение держится всего лишь несколько секунд. Устойчивый слой прошлого появляется только на шестой минуте. Но сначала всё это выглядит как зыбкий туман, дрожание воздуха, и в любой момент может исчезнуть. Если взять старую газету, она может растаять прямо в руках.
А вот если повторять музыку больше пяти часов подряд, вход в прошлое как будто бы затвердевает, другие слои становятся видимыми, реалистичными, осязаемыми. Но даже и этого эффекта хватало ненадолго: утром, когда Серёжа приходил на работу, прошлое уже успевало исчезнуть.
Потом он обнаружил, что это расслоение существует только в читальном зале — вокруг того места, где стоял его компьютер с колонками. А стоило выйти за дверь, и Серёжа сразу оказывался в нашем времени. Однажды он не выдержал и рассказал об этом Даньке.
Конечно же, Данька сразу попросился в библиотеку с братом: кому не хочется увидеть такое чудо! В библиотеке в тот вечер братья сидели за столом, занимались своими делами, пока из колонок лилась нужная музыка. Час, другой, третий. Данька спросил:
— Тебе не надоело? Это же полный отстой.
Серёжа пожал плечами.
— А почему именно этот кусок?
— Да кто его знает. Я много чего перепробовал. А тут ритм такой… резкий, мощный. В посёлке на Гнилом болоте вполне могли под такую музыку плясать.
Когда прошло пять часов, Серёжа показал Даньке старые газеты — плотные, настоящие. Братья побродили по читальному залу, направились к двери. Серёжа хотел показать Даньке, что расслоение заканчивается за пределами зала. Вышли в коридор, а там прошлое. Серёжа это понял по цвету стен. Сейчас они светлые, шершавые — недавно сделали хороший ремонт, всё по-современному. А в этом коридоре стены были покрашены скучной зелёной масляной краской. Серёжа такие стены не застал, он уже после ремонта начал тут работать.
Данька быстро сообразил, что к чему:
— Ты же тут раньше один был, пока музыка играла?
— Ну да. И что?
— А вот что: расстояние, на которое это расслоение расходится от центра, зависит от того, сколько человек в центре.
— Ты уверен?
— Нет ещё. Но давай проверим.
В ту ночь братья осмотрели всю библиотеку. Все помещения перенеслись в прошлое. И только когда они вышли на крыльцо, увидели на площади свой нынешний город: фонари, редкие ночные машины, рекламные щиты, которых тут точно не могло быть тридцать лет назад. Постояли на ступеньках, собрались вернуться в здание. Серёжа поднял глаза: справа от входной двери висела табличка из чёрного стекла с золотыми буквами, и один уголок был отколот. Серёжа вытащил из кармана телефон и сфотографировал табличку.
На следующий вечер Серёжа пошёл в библиотеку один, и опять прошлое закончилось за дверью читального зала. Значит, Данька был прав.
И что из этого следует? Серёжа понял: если ему удастся собрать в зале больше народу — хотя бы ещё двоих, — то и слой прошлого разойдётся шире: охватит не только здание библиотеки, но и соседние улицы. Ему нестерпимо хотелось туда попасть: он же сможет написать гениальную книгу, если подсмотрит реальную жизнь того времени.
Вот только где взять людей? Не родителей же звать. Серёжа понимал, что выбора у него нет: помочь ему могут только его же коллеги, Анна Павловна и Лина. Надо придумать, как их уговорить поучаствовать в этом эксперименте.
Чтобы слои времени затвердели, надо продержать женщин в читальном зале больше пяти часов. И чтобы всё это время и музыка звучала, и Данька присутствовал. Включить музыку с обычной громкостью — это не вариант: библиотекарши заподозрят неладное, если постоянно будет повторяться один и тот же отрывок.
Тогда Серёжа попробовал менять громкость: каждую ночь делал музыку всё тише и тише. Оказалось, что она действует на слои времени даже тогда, когда человеческое ухо её почти не слышит! И это было самым важным открытием, потому что теперь Серёжа мог оставлять её включённой не на часы, а на целые дни. Он устроил себе постоянное рабочее место в читальном зале, включил ноутбук в розетку, и в библиотеке постоянно звучала музыка, которую можно было услышать, только если наклониться к колонкам.
Анне Павловне и Лине он сказал, что ему это для работы нужно: якобы у него там важные материалы из Интернета скачиваются, а объёмы большие, поэтому и приходится оставлять ноутбук включённым даже на ночь. Женщины в этом ничего не понимали, их такое объяснение вполне устроило.
Значит, одна задача решилась: вход в другие слои времени затвердеет, потому что музыка будет играть постоянно, и слой прошлого не исчезнет, пока она звучит.
Осталось только заставить женщин посидеть в читальном зале с Серёжей и Данькой достаточно долго, чтобы слой расширился и охватил соседние улицы. Вот для чего Серёжа опрокинул ведро с водой.
Пока Серёжа составлял план действий, Данька размышлял. Вспоминал всё, что брат говорил о расслоении времени. Он спросил:
— Слушай, а ведь Анна Пална тогда уже работала в библиотеке?
— Ну, работала.
— Значит, для неё опасно в тот слой попасть.
— Почему? — не понял Серёжа.
— Ты же сам рассказывал: если человек встречает в прошлом самого себя, с разницей больше трёх лет, он заболевает и потом умирает. Потому и в посёлке на месте бывшего болота через три года все умирать начали.
— Ну это же не точно, это просто моя гипотеза.
— А если это правда? Анна Пална тогда умрёт, значит?
— Ну, она в любом случае умрёт. Раньше, позже — какая разница, все там будем. А ей уже за пятьдесят, и так одной ногой в могиле.
Серёжа немного подумал, потом махнул рукой и сказал:
— А, забей. Это не наша проблема.
* * *
— Значит, «забей»? Значит, пусть Анна Пална умирает, а он будет свой романчик писать?
Лина выбежала на улицу, остановилась. Что же делать, как всё исправить? Если время расслаивается из-за музыки, а в читальном зале всегда стоит Серёжин ноутбук, то, может, надо просто выключить его? И тогда рано или поздно расслоение исчезнет, библиотека полностью вернётся в наше время, никакой этой чертовщины больше не будет. Может, тогда и Анна Павловна поправится? Только действовать надо быстро. Неизвестно, сколько она ещё продержится.
В библиотеке, как всегда, толпились посетители, почти за каждым столом в читальном зале кто-то сидел с книгами или газетами, и только один стол оставался незанятым: тот, на котором стоял ноутбук. «Что он им наплёл, чтобы они за этот стол не садились?» — подумала Лина и подошла к ноутбуку. Наклонилась, чтобы выдернуть провод из удлинителя, лежавшего под столом. И тут же к ней подбежали двое подростков:
— Стойте, что вы делаете! Это нельзя трогать.
— Почему?
— Сергей Викторович запретил. Это очень важный прибор.
— Слушайте, это он вам запретил, потому что вы здесь не работаете. А у меня поручение от директора библиотеки. Нам нужно снять показания с прибора, а это только в специальной лаборатории можно сделать, — на ходу сочиняла Лина.
Подростки посмотрели на неё с уважением, кивнули и вернулись за свой стол.
Лина спрятала ноутбук в сумку и вышла из библиотеки. Теперь ей нужно было сделать так, чтобы Серёжа до него не добрался. Она прошла несколько кварталов, спустилась к реке, зашла под мост. На бетонной площадке валялись обломки кирпичей. Лина положила ноутбук на бетон, открыла крышку, начала изо всех сил колотить кирпичом по пластмассе. Потом для надёжности встала на искорёженный компьютер и попрыгала на нём. А потом зашвырнула его подальше в реку.
Когда она вернулась на работу, в пустом читальном зале её поджидал взволнованный Данька.
— Где Серёгин ноут?
Лина развела руками:
— Нету.
— Вы что! Без него же все проходы между слоями закроются!
— Ну и пусть.
— Как это «ну и пусть», а Серёга? Он же в прошлом сейчас, да? Где он?
— Откуда же мне знать, он передо мной не отчитывается.
Данька посмотрел на Лину как на чудовище:
— Он же теперь не сможет вернуться!
Лина только улыбнулась и вышла из зала.
* * *
В спальне Анны Павловны зазвонил телефон. Она осторожно села на кровати: боялась, что опять голова закружится, она и до туалета сегодня ночью еле добрела. Посидела немного. Телефон не умолкал. Скрипнула дверь, и в комнату вошёл высокий седой мужчина в яркой футболке и потёртых джинсах. Взял со стола телефон, протянул Анне Павловне:
— Аннушка, ты что к телефону не подходишь? Давно уже звонит.
Анна Павловна, не сводя глаз с мужчины, приложила телефон к уху. Звонила Лина:
— Я вас не разбудила? Как вы там? Получше?
— Да, спасибо. И правда получше. А кого… — в первую минуту она подумала, что Лина прислала к ней кого-то — и ключ ему дала, а то как бы он сюда попал? Но Анна Павловна не договорила.
Вся её жизнь, как киноплёнка, стремительно прокручивалась у Анны Павловны в голове — от настоящего к прошлому, от недавних мучительных мигреней, кроссвордов, чаепитий с коллегами, дочери-школьницы, неудачного романа в молодости, до первых дней работы в библиотеке. А потом обратно, от прошлого к настоящему, вот только кадры изменились.
Анна Павловна выронила телефон на одеяло и провела рукой по лбу: голова больше не болела, совсем. Серёжа увидел, что она закончила разговор, и сказал:
— Вставай скорее, скоро уже Маша с детьми приедет, ты не забыла? Давай пока позавтракаем, я оладьи поджарил, как ты любишь!